Российский лыжник Алексей Заводский, однажды побывав на Эльбрусе, бросил спортивную карьеру и уехал жить в горы. Он рассказал Bird In Flight, зачем забираться туда, куда никогда не дойдут туристы, за что любит непальцев и чем они лучше москвичей.

Алексей Заводский 30 лет

Фотограф и путешественник. Родом из Солнечногорска, живёт в Катманду, работает гидом по Непалу. Ранее прошёл Кавказ, Алтай и Урал. Публикуется в National Geographic Россия и XCSport.

Facebook Livejournal 500px

У меня никогда не было нормальной работы, я не ходил в офис и не ждал отпусков. С подросткового возраста я занимался спортом, а после совершеннолетия подписал контракт со спортивным клубом. Всё, что от меня требовалось — поддерживать себя в хорошей форме и выступать на соревнованиях. Было много свободы и любопытства. Однажды на отдыхе в Кисловодске я попал на экскурсию в Приэльбрусье с подъёмом на гору Чегет. Это весьма популярный туристический трек. Поднимаясь на канатке, видишь Кавказский хребет, Эльбрус. Незабываемое зрелище. Вскоре я вернулся на Кавказ — сначала на три недели, потом на месяц, потом ушёл из спортклуба. Через четыре года я надолго уехал в Гималаи.

Одному в горах заняться особо нечем — только идти, думать, наблюдать, фотографировать. Я пробовал ходить в горы без фотоаппарата, но хочется показать другим всё, что вокруг. Ведь этого не увидишь, выйдя из дома. Это экспедиционная фотография, её непросто получить, и в этом её ценность. В Гималаях снимает не так много людей, а тех, кто ходит на высокогорье — единицы.

Восхождение на Эльбрус

О любви к одиночеству

Иногда я вожу группы. Есть разные виды треков и много живописных мест в горах, куда туристам добраться не так уж сложно. Там можно в сравнительном удобстве, не ночуя в палатке на снегу и питаясь нормальной едой, увидеть очень красивые горы. Один я ухожу дальше, потому что ищу тишины и чувства полного одиночества, дистанцированности от мира.

Я люблю Кавказ и бываю там почти каждый год. Но действительно моё — Гималаи. Исследуя эти горы, я ухожу всё дальше и глубже, по всё более сложным и менее хоженым путям, каждый раз на всё более длительный период. Я всегда сам себе выдумываю маршруты. В рюкзаке за спиной у меня тёплая одежда, газ, горелка, палатка и спальник, в рюкзаке на груди — камера, штатив, фильтры, пара объективов. Получается 30–35 килограммов.

Выше 5 000 метров вечная зима, ледники, снега, камни. Днём на солнце до +15, ночью, в зависимости от времени года, бывает и –25. Времени для съёмки не так много: час на рассвете, час на закате. Но я люблю снимать ночью: звёзды и горы — самое прекрасное, что есть на свете.

От того места, куда может доехать транспорт, до места съёмки минимум 3-4 дня пешком. Сперва идут популярные туристические треки, на них можно остановиться под крышей, нормально поесть. Потом цивилизация остаётся позади, начинаются одинокие горы.

Однажды на перевале Месоканто, возле озера Тиличо, погода сильно испортилась: пропала видимость, валил снег, шёл дождь. Три дня я провёл в палатке. Повезло, что непогода не продлилась дольше, что меня не сдуло с перевала ветром. Когда находишься один в труднодоступных местах, можешь рассчитывать только на себя — это пробуждает чувство удивительной осознанности и чистоты восприятия. Оно очень дорого мне, поэтому я всё чаще хожу в горы один.

Женщина идёт кору (кора — принятый в буддизме «священный обход» по часовой стрелке вокруг гор или монастырей) вокруг горы Кайлас

О характере непальцев

В западном Непале, на границе с Тибетом, туристы — редкое явление. Там есть деревни, в которых никогда не слышали английского языка, не видели белого человека. Люди там меньше удивились бы летающей тарелке, чем туристу с рюкзаками и камерой.

Горные жители добры, гостеприимны и щедры, несмотря на бедность и простоту жизни. В горах нельзя отказать человеку в тепле, в пище, в месте для сна и отдыха. Кем бы ты ни был, они разделят с тобой всё, что у них есть, потому что они знают, как тебе тяжело.

Непальцы, у которых есть возможность, уходят из таких отдалённых горных поселений, строят дома в низинах. Верх мечтаний — дом в долине Катманду. Но, даже построив его, на лето они возвращаются в горы. Потому что это в крови.

Этнографы считают, что люди, живущие высоко в горах, оказались там, потому что во времена передела земли и племенных войн они были не готовы воевать. Они отступали и отступали до тех пор, пока не забрались туда, где никто кроме них жить не сможет. Эти люди могут пасти овец, коз, но они не воины. И время для них остановилось, уклад жизни не меняется тысячу лет.

О философии в горах

Когда проводишь много времени в путешествиях с незнакомыми людьми, становишься более терпимым, гибким, легче воспринимаешь всё, что преподносит жизнь: и так хорошо, и по-другому неплохо.

Иногда из Западного Непала я не возвращаюсь месяц, а то и дольше, брожу по горам, живу в горных поселениях. В ближайшее время планирую уйти минимум на пару месяцев: сделаю фотопроект о жизни в отдалённых горных деревнях.

Мне интересны контрасты: приятно возвращаться в цивилизацию, а из неё потом приятно уходить в дикие места. Если возвращаешься в Катманду, перемена не так разительна: непальцы — спокойные, приветливые люди. А вот возвращаться в Россию тяжело: я не был в Москве год, приехал и столкнулся со стеной негатива и недовольства. Уровень жизни москвичей в десятки раз выше, чем непальцев, но и разница в принятии жизни просто колоссальная.

Традициями и философией людей этой части мира я заинтересовался ещё до того, как полюбил горы. В феврале я планирую пройти очередной курс випассаны — это 10-дневный обет, на время которого нужно прекратить разговаривать.

Медитируешь по 10 часов в сутки, скромно питаешься, отказываешься от всех развлечений, вредных привычек, максимально сокращаешь контакты с людьми. Кажется, что достаточно сложно выполнить все требования курса, но в Индии практиковать такие вещи естественно.

А когда я в горах, один, медитировать ещё проще. Ведь для этого необязательно сидеть уставившись в стену и распевать мантры: можно идти, можно фотографировать. Высоко в горах нет суеты, ничто не отвлекает от наблюдения за горами и собой. Это экспедиция и это же — медитация.